Что делать если родители тебя бьют

«Разрулить» своими силами? Забудьте!

Разбираться с родителями-агрессорами самостоятельно другие родители класса не должны, считает Алла Бурлака, руководитель Службы по делам детей Оболонской РГА в Киеве. Если вы узнали о том, что ученик в классе, возможно, подвергается в семье насилию, то действуйте по четкому алгоритму:

«Это может быть письменное сообщение, в том числе, коллективное письмо или устное обращение, на которое сотрудники Службы должны отреагировать срочно, на протяжении одного рабочего дня», — разъяснила Илона Еленева, директор Международной общественной организации «Социальные инициативы по охране труда и здоровья» (LHSI).

В том, что родители детей в любом учебном заведении не должны «разбираться» с папой или мамой-агрессором своими силами, убеждены и сотрудники Центра по делам семьи и женщин Деснянского района столицы. «Вмешательство родителей класса без помощи специалистов приведет к обострению и травматизации всех участников», — предостерегли в Центре. Специалисты Службы, которую возглавляет Алла Бурлака, перечислили признаки, по которым можно заподозрить, что ребенок переживает жестокое отношение:

• в младшем школьном возрасте: ребенок может пытаться скрыть причины травм, быть одиноким, не дружить, бояться идти домой после уроков;
• в подростковом возрасте: школьник может убегать из дома, совершать суицидальные попытки, отличаться антиобщественным поведением, употреблять наркотики или алкоголь

У сотрудников Службы есть разные методы влияния — они могут даже забрать ребенка из семьи. Но чаще пытаются обойтись без этой крайности. «Мы проводим беседы с такими родителями. Так, чтобы у них была возможность увидеть свои ошибки, пересмотреть свое отношение. Мы хотим, чтобы они поняли, что агрессивный подход не приведет к хорошему. И нужно что-то менять в себе. Ради ребенка, в том числе» — считает Алла Бурлака.

«Часто бывает так, что родители бьют, потому что сами не знают, как воспитывать по-другому. Бывает, что у ребенка – сложный или взрывной характер. Родители могут, по разным причинам, пребывать в растерянности, и начинают бить ребенка от отчаяния. Поэтому нужно, чтобы родители сумели освоить другую модель поведения. Первый шаг для них – осознание: «Я не хочу этого делать, я хочу прекратить». Может быть, предложить им тренинги по управлению гневом или обучить их контролю над разрушительными эмоциями». — Говорит Юлия Завгородняя, психолог Киевского городского центра социальных служб для семьи, детей и молодежи.

Какого результата вы хотите?

Иногда родители бьют своих детей, так сказать, формально, без азарта. Никаких родительских комплексов за этим не стоит, единственная цель - заставить слушаться или наказать за проступок. Удары несильные, физического вреда ребенку не причиняют. И ребенок не обижается на папу или маму, потому что знает - получил за дело.

А вы знаете, что дети могут испытывать удовольствие от битья? Об этом очень много написано в специальной литературе. Например, в таких ощущениях признался французский философ Жан-Жак Руссо в своей "Исповеди". Его шлепала гувернантка, уложив к себе на колени и спустив штанишки. Прикосновения ладони к голому телу доставляли 8-летнему ребенку наслаждение. Не зря едь дети - и любовники! - играют в наказания, шлепая друг друга (ты провинился, я тебя накажу). Удары (ладонью, ремнем, полотенцем) по ягодицам вполне могу пробудить у детей чувственное удовольствие, раздражая седалищные нервы. В результате вы с ребенком, которого лупите, образуете пару садо-мазо. Разве вы этого хотели, когда приступали к телесному наказанию?

Еще одно предостережение. Если вы знаете за собой привычку раздавать детям под горячую руку шлепки и подзатыльники, будьте очень осторожны. Во-первых, снимите с рук кольца. Если ударить по головке массивным обручальным кольцом, можно сделать ребенка косоглазым. Во-вторых, смотрите, где находится ребенок - можно неловко толкнуть и ударить об угол или острый предмет. В-третьих, старайтесь вообще не бить. Имейте совесть: вы же с ребенком в разных весовых категориях. Он беззащитен перед вами. Убийство детей по неосторожности - вполне реальная вещь.

Моральное насилие

Иногда дети на вопрос: "Родители тебя бьют?" отвечают: "Лучше бы били".

Что можно делать такого с ребенком, чтобы он так ответил? Увы, иногда моральное насилие бывает для ребенка опаснее физического. Провинившегося ребенка всячески оскорбляют, заставляют долго и унизительно просить прощения у родителей, писать на листке бумаги какие-то объяснения, клятвы. Кто-то из-за пустяка не разговаривает с ребенком, пока несчастное дитя не взмолится: "Простите!" Некоторые родители заставляют кланяться им в ноги, целовать руку. Кто-то раздевает догола и заставляет стоять в таком виде посреди комнаты, причем руки по швам. В общем, фантазия у людей работает, сплошной креатив.

Можно ли обойтись вообще без наказаний в воспитательном процессе? Думаю, нет. Здесь главное - не превратить наказание в насилие над личностью ребенка. Давайте поговорим об этом в следующей статье.

По данным ЮНИСЕФ, 67% казахстанских родителей применяют насилие в воспитании детей, а 75% поддерживают телесные наказания. Мы поговорили с тремя героями, которые на протяжении многих лет подвергались домашнему физическому насилию.

Валентина, 22 года:

Я всегда больше любила отца, он никогда не бил меня. Главным агрессором всегда была мама.

Я помню все случаи, но один особенно. Мне было где-то 11 или 12 лет. Я пришла со школы и сразу пошла в душ, мама в тот день была в ужасном настроении. Я знала, что она будет бить меня из-за тройки по математике и очень долго стояла под душем. Когда я вышла, она схватила меня за волосы, накрутила их на кулак и ударила меня об дверь. Я упала, у меня пошла кровь из носа.

Я вырвалась и закрылась в кладовке, а мама просила меня открыть, обещала, что не будет бить и извинялась.

В тот день она впервые назвала меня шлюхой.

Она била меня каждый раз, когда была не в духе, когда я приходила с плохой оценкой, когда она ругалась с папой или обижалась на него. Она говорила, что мы с ним очень похожи, что я такая же свинья, как он. Наверное, она делала это, потому что подозревала отца в изменах, и вымещала злость на мне.

Я никогда не рассказывала об этом и не просила о помощи, даже папе не говорила. Однажды я рассказала все другу, но он лишь посмеялся и сказал, что моя мать прекрасная женщина, и делает все, чтобы я была счастлива. Думаю, это из-за того, что мы были очень состоятельной семьей, и он считал, что в таких семьях нет проблем.

Впервые я дала сдачи, когда мне было 18, потому что перестала ее бояться.

В тот день я укусила ее за руку, когда она опять пыталась схватить меня за волосы. Побои прекратились сразу же, но я поняла, что никогда не буду счастлива, если не уеду от нее. В 20 лет я уехала в другую страну, начала жить со своим парнем и вышла замуж.

Я еще не задумываюсь о детях, но надеюсь, что стану для них хорошей матерью и никогда не буду причинять им душевную или физическую боль. Хотя о таком никогда не знаешь заранее. Вряд ли моя мама мечтала бить меня, когда рожала. Мне кажется, что в глубине души ей стыдно.

Мария, 18 лет:

Это началось в начальной школе, в первый раз меня до кровоподтеков избили скакалкой. В меня могли бросать разные вещи, ножи, вилки и другие предметы посуды.

Я жила в страхе, мне даже предоставляли выбор, спрашивая, каким предметом я бы хотела быть побитой.

Тем не менее, я стремилась быть лучше в их глазах. Обучалась всему, что могло приносить доход, рано начала работать, чтобы обеспечивать себя и свои интересы.

Когда отец был в ярости, он пытался сделать мне больно не только физически, но и морально. Между ударами он кричал, что я предала его, что он никогда не будет мне доверять. Я всегда терпеливо ожидала, когда он устанет, давать сдачи было бы бессмысленно.

Родители всегда говорили, что я сама во всем виновата, что заслужила больше, чем мне досталось и должна сказать «спасибо» за пощаду. Это удовольствие в их глазах пугало меня даже больше, чем действия.

Побои прекратились, когда мне исполнилось 17 лет, после бесчисленных попыток суицида и угроз со стороны школы о лишении родительских прав.

Я все еще живу с ними, делаю вид, что все хорошо, и не нарываюсь на конфликт. Мой психотерапевт сказала, что родителей необязательно любить. Я не люблю их, но ценю их финансовый вклад в меня. Другого я не получила.

В будущем я не хочу, чтобы родители касались моих детей. Они никогда к ним не подойдут. Пусть смотрят, для этого и придумали видео, видео-чаты и скайп. Мои дети не узнают о домашнем насилии на личном опыте. По стопам родителей я точно не пойду.

Мне стыдно, что я не знаю, что такое семья. У меня не сформирована модель семьи. Многие мои ровесники находятся в отношениях или выходят замуж, а я бегу от этого. Я никогда не просила у родителей больше, чем они могли мне дать, никогда не просила невозможного. Я просто хотела быть нужной и любимой.

Айтолкын, 24 года:

В детстве я жила вполне мирно, но, когда у меня начался подростковый период, родители очень бурно реагировали на проявления моего характера.

Когда мне было 13 лет, мама избила меня за короткую, по ее мнению, юбку. На самом деле, она была чуть выше колена. Она жестоко избивала меня в течение полутора-двух часов, повторяя при этом, что я проститутка. Причины для побоев всегда были разные: не убралась дома, подгорел лук, у нее просто могло не быть настроения.

Она говорила, что если бы знала, какой я вырасту, то сделала бы аборт, что мне лучше умереть.

Если судить объективно, то я была хорошим ребенком. Хорошо училась, гулять не ходила, общалась с хорошими ребятами, ничего не употребляла. Получала я всегда за то, что у меня было собственное мнение.

Когда я училась в школе, меня били раз-два в месяц. Чем старше я становилась, тем реже меня били, но делали это более жестоко. Папа обычно не вмешивался, но иногда пытался остановить. Последние пару лет присоединялся сам.

Раньше я не сопротивлялась, только терпела и просила остановиться. Естественно, меня никто не слушал. Лет с 19 я начала кричать, чтобы они ко мне не подходили, защищалась руками. Однажды я даже позвонила в полицию, потому что меня некому было защитить. За это родители выгнали меня из дома и сказали, что я им больше не дочь.

Последний раз меня избили летом. После этого я ушла из дома, а когда вернулась, мама попросила прощения. Больше такого не повторялось. Сейчас наши отношения стабильные. Если начинается какая-то ссора, то я просто ухожу к себе.

Я по натуре достаточно нервная, многолетние побои и ужасное ко мне отношение усугубило это.

Я не уверена в себе и постоянно считаю, что со мной что-то не так, но стараюсь не зацикливаться на этом и жить дальше.

Я точно знаю, что никогда не буду бить своих детей. Я не хочу продолжать этот ужас.

Жибек Жолдасова, Кандидат Медицинских Наук, врач психиатр-психотерапевт:

У меня есть много пациентов, которые говорят, что подвергались насилию в детстве. Обычно ко мне приходят уже взрослые люди. Если подростки, то постарше, 17-18 лет. Дети не могут пойти к психотерапевту, потому что они постоянно находятся под контролем взрослых.

В школе или детском саду таких детей легко определить. На любое повышение голоса, на любой жест или взмах руки они сразу сворачиваются в комок, хотят спрятаться, закрывают голову руками. Сразу можно понять, что скорее всего этого ребенка бьют. Многие мои пациенты, пережившие физическое насилие, ведут себя так уже во взрослой жизни.

При этом, если девочки эмоциональны и чувствительны, то рано или поздно они расскажут кому-нибудь о том, что с ними произошло. Мальчики больше склонны скрывать это. Они вообще намного реже ходят к психологам и психотерапевтам. Основная масса моих пациентов - женщины и девушки.

Бывает, что насилие очень негативно сказывается на дальнейшей жизни людей.

Так девушки выходят замуж за мужчин, которые тоже их бьют.
Повзрослев и став родителями, они могут начать бить своих детей, думая: «Меня бил отец, и я тебя буду бить. Чем ты лучше меня?». Усвоенная модель поведения настолько сильна, что изменить ее бывает довольно сложно.

Возможно, в жизни у этих родителей не все благополучно. Есть какое-то внутреннее напряжение, чувство неудовлетворенности, комплексы, из-за чего повышается уровень злости и агрессии. И эту агрессию все время нужно на кого-то выливать.

А подросткам, подвергающимся физическому насилию, надо обращаться к школьному психологу, больше им некуда идти. Нам нужно категорично повышать уровень школьных психологов. Только единицы школьных психологов владеют какими-то техниками, чтобы им помочь.

Зульфия Байсакова, директор кризисного центра для жертв бытового насилия г. Алматы:

Согласно законодательству Республики Казахстан, несовершеннолетние не могут помещаться в какие-либо государственные учреждения без разрешения суда. У нас в кризисном центре для жертв бытового насилия размещаются родители, то есть матери с детьми.

Кризисный центр оказывает только заочное консультирование по телефону. Нужно понимать, что любая работа, которая проводится с несовершеннолетними, должна проходить с разрешения опекунов или родителей. Это затрудняет очное консультирование несовершеннолетних по многим вопросам. Поэтому мы консультируем подростков по телефону 150, который работает круглосуточно и на анонимной основе. Все звонки бесплатные.

К сожалению, у нас в Казахстане нет ни одной программы, которая была бы направлена на снижение и умение управлять уровнем агрессии, поэтому мы наблюдаем необоснованную агрессию и неадекватное поведение со стороны многих людей. Неправительственные организации и наш кризисный центр пытаются разработать программы по работе с агрессорами, чтобы научить людей управлять своими эмоциями и не проявлять насилие в отношении кого-либо.

Насилие со стороны родителей в отношении несовершеннолетних - это преступление.

Очень важно правильно его идентифицировать, поэтому мы проводим семинары для того, чтобы специалисты, работающие с детьми, могли четко идентифицировать физическое, психологическое, экономическое, сексуальное насилие как по внешним признакам, так и по уровню тревожности, страха детей.

В Казахстане очень слабо развита социально-ориентированная работа с членами семьи. Сегодня, вся работа выстраивается только на оказании помощи жертве бытового насилия, например, подростку, а с родителями работают мало. Их привлекают к ответственности, на этом вся работа заканчивается.

Все это происходит анонимно и конфиденциально, что очень важно для несовершеннолетних, потому что они, как правило, запуганы и не знают, к кому обратиться. Следующим инструментом могут быть школьные психологи, которые должны работать в каждой школе. Насколько хорошо они умеют работать - уже другой вопрос.

После сбора доказательной базы, родителей привлекают к административной или уголовной ответственности, в зависимости от степени нанесения телесных повреждений. Если комиссия по делам несовершеннолетних сочтет, что необходимо лишить родительских прав, опека над ребенком передается в государственные органы, а затем физическим лицам, которые могут работать в этом направлении.

Если вы подвергаетесь домашнему насилию, то всегда можете позвонить по номеру доверия 150, где вам смогут помочь.

Ситуацию комментируют школьные специалисты-психологи

Каждый учительский день переполнен событиями, эмоциями, разочарованиями и сюрпризами. Среди этого пестрого вороха событий встречаются такие, что цепляют и тревожат, не отпускают из-за своей неразрешимости. Например, когда ты становишься свидетелем жесткого обращения родителей со своим ребенком. Учителя редко обсуждают подобные случаи. Наверное, оттого, что знают: здесь не существует конструктивного выхода. Впрочем, вопрос иногда настолько не дает покоя, что хочется услышать хотя бы мнение коллег. Как в письме, пришедшем недавно в газету.

«Один из самых, наверное, тяжелых вопросов за всю мою педагогическую жизнь – невозможность решить, в какой степени я могу противопоставлять свою позицию родительской.
Был у меня в классе мальчишка, которого жестоко наказывал отец. Попросту говоря, бил. Не сгоряча или по пьянке, а «в воспитательных целях». Приходил забирать сына из школы, видел следы какой-то провинности (например, Алешка оказался разгоряченным и вспотевшим в первые дни после долгой болезни) и совершенно спокойным железным голосом говорил: «Тебе же было сказано – не бегать. Собирайся. Дома ты будешь наказан». У меня было такое чувство, что бить будут меня...
Поскольку попытки опосредованно или прямо говорить о недопустимости этого провалились – мне ясно дали понять, что это не мое дело, за воспитание отвечают родители, – мне оставалось только прикрывать мальчика враньем. На вопросы об успехах и продвижении по программе я неизменно бодро отвечала, что «все хорошо», проблем нет. И сам Алешка постоянно слышал это мое жалкое вранье, хотя и ошибок у него было сегодня больше обычного, и сонный он пришел, и на прогулке они с приятелем кого-то в снег макнули… Но – все хорошо. Он, конечно, понимал почему. И честно старался, чтобы мне врать приходилось поменьше. Он такой был взрослый, серьезный, хотя и маленький.
И остальные ребята, между прочим, это тоже слышали. Когда детей разбирают родители, вечно кто-то крутится под ногами. А ведь я им во многих ситуациях объясняла, что ненавижу врать – унизительно это и противно.
Надо сказать, именно так себя и чувствовала каждый раз. И выхода никак не могла найти. Не знаю и сейчас, как надо было правильно. И в тот раз, и в других ситуациях. Когда родители унижали ребенка в присутствии посторонних. Когда мать, повернутая на религии, заставляла держать строгий пост (в какой-то день даже пить нельзя) дочь-подростка. А у девочки больные почки, да и есть в тринадцать лет хочется постоянно, и в столовую весь класс идет вместе.
Или здесь правильно вообще не бывает? Когда твои ценности и методы идут кардинально вразрез с родительскими – как ни поступи, все нехорошо.
Противодействовать, активно противопоставлять себя родителям – нет, не годится. Зачем же ребенка тащить в разные стороны, рвать по живому. Вообще-то это их ребенок. С одной стороны. С другой – не собственность же он, в конце концов, не крепостной.
Смириться и делать вид, что ничего не происходит, тоже невозможно.
Елена Григорьева, учитель»

«Постарайтесь вызвать родителей на диалог»

Рассогласование отношений родителя и учителя является достаточно сложной проблемой. Когда же речь идет о физическом наказании, то необходимо затрагивать не только психологический аспект несогласования требований к ребенку и методов воспитания со стороны учителей и родителей, здесь существуют аспекты социальные и юридические. Однако давайте остановимся на психологическом аспекте заявленной ситуации.
Первый момент – родитель бьет ребенка.
Второй момент – учитель покрывает промахи ребенка, чтобы уберечь его от наказания. При этом испытывает внутренний дискомфорт.
Рассматривая первый момент этой ситуации, зададим вопрос: почему родитель бьет своего ребенка? Чем больше будем над этим думать, тем больше версий обнаружим. На поверхности лежат такие предположения:
– он не знает других методов, его тоже так воспитывали;
– ощущая себя не очень успешным, родитель пытается компенсировать это чувство за счет ребенка («Будь успешным, я буду тобой гордиться, сниму напряжение собственных неудач»);
– опять-таки неудовлетворенное чувство власти, нереализуемое в социальной жизни, очень искаженно начинает выступать во взаимоотношениях с ребенком;
– накопившееся напряжение, раздражение дают о себе знать в отношениях с ребенком (он самый беззащитный).
Чтобы уберечь маленького ребенка, надо прежде всего вести работу с родителями.
Вероятнее всего, бесполезно говорить родителю, бьющему ребенка, «это не метод» или объяснять ему, что бьет он от чувства собственного бессилия, неуверенности и тревоги. Лучше активизировать самих родителей в высказываниях по поводу методов воспитания. Можно на собрании вместе с родителями обсудить вопросы: «Как вы думаете, сможет ли быть успешным запуганный, забитый ребенок?», «Какие методы воспитания я запомнил из своего детства и почему?» Да вообще можно порассуждать на тему «Бьют ли счастливые люди своих детей?». Родитель не должен быть в школе в роли ученика, которому высказываются претензии («Не так воспитываете»). Учительские нотации в его адрес могут только обострить неприятные школьные воспоминания, которые спровоцируют негативные чувства в отношении ребенка. Поэтому родитель – только равноправный участник обсуждения.
Можно тоже его спросить об отношении к разным методам воспитания, именно спросить, а не сказать правильные слова о недопустимости наказаний. Когда человека спрашивают, он начинает хотя бы задумываться над вопросом, и есть надежда, что появление мыслей повлияет на его поведение.
Третий момент – «ложь во спасение» учительницы и переживание ею этой лжи. Учительница испытывала бы те же переживания, а может, более сильные, если бы, говоря правду, представляла потом сцены наказания. С такими внутренними конфликтами сталкиваются люди неравнодушные. Можно сказать, что в данной ситуации она как может сберегает ребенка. А чувство бессилия связано с тем, что поведение учительницы можно назвать «пассивным сбережением». Может быть, учителю будет легче, если он обсудит с ребенком – а уж если он подросток, то это просто обязательно – создавшуюся ситуацию. Поговорит, как с равноправным участником неприятной ситуации. Дело в том, что вместе с благодарностью учителю за «молчание» ребенок может начать использовать такое поведение учителя. Невозможно дать четкое предписание для таких разговоров – все зависит от особенностей поведения родителя.
Выход вижу в целенаправленной, планомерной работе учителей, психологов и родителей по грамотному построению отношений с детьми даже в напряженное для нас время, даже при разладе в семье, на работе, в стране.

Алла ФОМИНОВА, кандидат психологических наук

«Подумайте, готовы ли вы взять ответственность на себя»

Одна из самых трудных ситуаций для учителя – быть свидетелем процесса воспитания, идущего вразрез с его собственными ценностями. В эти моменты обостряется внутренний диалог (или лучше сказать – полилог). Части личности начинают спорить и подталкивать к противоположным действиям.
Одна часть требует вмешаться и защищать ребенка от наказания. Другая требует воздерживаться от вмешательства, ведь это не его сын или дочь. В итоге бедный учитель приходит в крайнее замешательство и страдает в любом случае.
Позволил себе вмешаться – его могут оскорбить и/или его вмешательство может привести к еще худшему результату, чем при бездействии. Удержался – совесть мучает долго: почему не вмешался.
Очень сложный выбор. Чтобы что-то говорить родителям в такой ситуации, надо очень хорошо представлять себе последствия своего поступка. Вмешиваясь, мы претендуем на роль участника ситуации, который в состоянии с ней справиться (иногда нас провоцируют на это специально, и часто мы попадаемся…). Однако положа руку на сердце – в состоянии ли мы поступить так, чтобы это было во благо этой семье?
Мы видим только верхушку айсберга семейных проблем. Можем ли быть уверенными, что, вмешиваясь, мы делаем лучше этой паре родитель–ребенок? Задаем ли себе вопрос: а готовы ли мы работать с последствиями своего вмешательства, брать на себя такую ответственность?
Никто не спорит, сдерживать эмоциональные порывы нелегко. Но и позволять себе действовать под влиянием эмоций, не беря ответственности за последствия, считая, что уже фактом вмешательства мы по определению улучшили дело, – глубокая иллюзия.
Это обычный вид самообмана: не сдержались, высказались, вмешались – и оправдываем себя: вот какой я защитник справедливости. Реальной пользы это никому не приносит, только частичное облегчение нам самим в момент высказывания.
В каких же случаях что-то говорить родителю, творящему наказание? Мое мнение – хоть оно может показаться жестоким – не раньше, чем кто-то из них обратится к нам с просьбой об этом, родитель или ребенок.
И уметь делать все это без оскорбительных, поучающих интонаций. Ведь мы не были – и никогда не будем – на месте этого взрослого, не знаем, как он воспринимает ситуацию. А если обратился ребенок – тут важно не впасть в искушение стать ему лучшим родителем, чем его собственные (вы же не собираетесь его усыновлять?). Разговаривать с ним как с взрослым, сочувствуя, но не унижая своим сочувствием, уважая его судьбу и веря в его способность справиться с обстоятельствами, без фанатизма и ненужного пафоса. Трудная работа.

Галина МОРОЗОВА, кандидат психологических наук

«Работайте с ребенком так, чтобы у родителей переменилось к нему отношение»

Конечно, важно, каковы наличные отношения учителя с родителями.
Если родители настроены на совместные действия с учителем по поводу своего проблемного ребенка, ситуация относительно мягкая, хотя и здесь может всплыть взаимное непонимание от непроявлявшихся до поры до времени различий в ценностях и устремлениях.
Второй сюжет – изначальное дистанцирование родителей от учителя.
Возможная стратегия учителя в этом случае – работа с проблемами ребенка с постоянной демонстрацией родителям результатов, продвижений. Осознание, обнаружение родителями, что с их сыном, дочерью что-то позитивное происходит и учитель тут «при чем», может смягчить отношения, и родители начнут «слышать» педагога не только по поводу «рабочих» ситуаций.
Наконец, самый трудный сюжет: родители не скрывают отрицательного, порою агрессивного, отношения к учителю, и за этим скрывается ценностное противостояние.
Для учителя тут есть два пути. Более редкий, почти фантастический путь: мировоззренческий спор, дискуссия. Это возможно, если родители (и педагог) готовы к таким дискуссиям. Более реалистический путь – сдвинуть хотя бы частично с себя ответственность, разделить ее с другими работниками: от администрации и психолога, до социальных органов в случае угрозы здоровью ребенка.
Конечно, эти идеи все равно абстрактны. Нужно не забывать о возрасте ученика, нужно учесть реакцию класса и всякие другие обстоятельства.

Сергей ПОЛЯКОВ, доктор педагогических наук

Сын или дочь с ужасом рассказали вам о том, что одноклассник часто приходит в школу весь в побоях от родителей. Чем вы, как неравнодушный человек, можете помочь чужому ребенку? Отвечают психологи, педагоги и юристы

В зрослые бьют детей. К сожалению, это случается. Знаете, что бьют ребенка и ничего не можете сделать? Можете. Игнорируя зло — мы сами становимся злом. Поэтому.

Куда обращаться, если соседи бьют ребенка?

Куда обратиться, если родители избивают детей, зависит от конкретной ситуации.

Если вы стали непосредственным свидетелем того, что родители жестоко бьют ребенка - звоните в полицию. По вызову приедет наряд. Сотрудники зафиксируют факт избиения и направят ребенка на медицинское освидетельствование. По заключению судмедэксперта будет решено, к какому виду ответственности возможно привлечь жестоких родителей. В любом случае обязательно встанет вопрос о временной изоляции избитого ребенка и об ограничении преступников в родительских правах. Не исключено дальнейшее лишение прав на детей в судебном порядке.

Чаще соседи не видят, что ребенка бьют, но информация об избиении просачиваться иначе, например:

• в квартире соседей часто орут, скандалят, слышится плач ребенка;
• ребенок появляется на улице изможденным, пугливым, на его теле видны ссадины и ушибы;
• мать или законный представитель ребенка избегают разговоров о его психологическом и физическом состоянии;
• об избиении ребенка матерью, отцом или отчимом, родственниками рассказывают другие дети, которые с ним знакомы;
• о жестоком обращении родителей с детьми судачат другие соседи, не готовые обратиться куда-либо со своими подозрениями официально.

В случае когда достоверно неизвестно избивают ли ребенка родители, но необходимость проверки все же существует, следует обратиться:

• к участковому полиции. Если работа участкового не вызывает доверия, можно направить заявление или записаться на прием в вышестоящую инстанцию;
• в органы опеки и попечительства. Это орган, полномочия которого позволяют проводить соответствующие проверки, задействовать полицию, выходить с исками в суд;
• в прокуратуру. Этот надзорный орган имеет наиболее широкие полномочия и возможности, в том числе он может проверить работу и сотрудников полиции, и работников органов опеки;
• к уполномоченному по правам ребенка. Следует учитывать, что уполномоченному потребуется направлять запросы и требования проверок в полицию, опеку или в прокуратуру, а это займет время;

Популярным становится обращение за помощью в средства массовой информации. Однако, необходимо понимать, что одно дело общение с журналистом, другое дело открытое суждение, например, в соцсетях. Из общественного защитника можно стать жертвой уголовного преследования. Поэтому, куда бы вы ни надумали обратиться с заявлением о том, что бьют ребенка, проконсультируйтесь у юриста, чтобы избежать ошибок.

Что делать подростку, которого бьют дома?

Подростку, которого бьют дома, прежде всего следует поискать помощи в школе. Достаточно обратиться к любому педагогу, который вызывает доверие. Учитель, в свою очередь, самостоятельно обратится в органы опеки. Сотрудники проведут проверку и сообщат в полицию.

Довериться можно друзьям, которые расскажут своим родителям, дать знать родственникам, соседям - они решат, куда обратиться. Если нет людей, кому хотелось бы открыться, но есть синяки от побоев, что-то болит (могут быть внутренние повреждения) - надо обратиться в травмпункт. При этом не обязательно рассказывать, кто избивал, где били и когда. Медики по закону обязаны сообщить о травмах в полицию, а та - выяснять, кто бил ребенка.

Многие подростки боятся раскрывать ситуацию окружающим. Но боль и унижения не должны быть бесконечны. Если нет желания обращаться за помощью куда бы то ни было, надо просто не скрывать своих телесных повреждений. И школьные работники, и знакомые, соседи, неравнодушные люди обязательно это заметят и окажут помощь. Полиция, органы опеки сами во всем разберутся и защитят подростка, которого бьют.